О службе морской (Часть 1) (5 фото)

Но вот мы проходим мимо Трех братьев на выход из Авачинской бухты. Август месяц, погода звенит. Волна небольшая, океанский накат. Тем не менее, трое из нашего пополнения сбледанули с лица и позеленели. Хреновое начало, последующие три года их мутило даже при полном штиле.
В час ночи я должен был заступить на рулевую подвахту. Стало штормить не по-детски. Волна перехлестывала через шкафут. Через люк капельками просачивалась вода. Уснуть я так и не смог, боясь опоздать на вахту. Решил выйти пораньше. Чуть-чуть раздраил люк, выждал когда волна пройдет над ним, резко его открываю и выскакиваю на шкафут. Напарник не успел за мной задраить люк, как я вместе с потоком воды ввалился обратно. Не попал между волнами.
Переоделся, попытка номер два была удачней. Я успел по шкафуту добежать до трапа ведущего на ют и даже подняться на несколько ступенек, как очередная волна окатила меня до колен.
Возвращаться смысла не было, переодеваться было не в чего, да и гарантий, что следующая попытка будет удачней, не было.
Поднялся в ходовую рубку. Там в полумраке свелся экран радиолокатора и картушка компаса. Встал за манипулятор (вместо штурвала), Курс такой-то, вахту принял. Рулю. Тут вахтенный матрос узрел подо мной лужицу: - Ты чо, обоссался что ли?
Рассказал.
-Ну, и что собрался четыре часа в мокрых штанах стоять? Молчаливый какой-то, однако. Так нельзя, пойдем вниз. Командир встал за руль, а мы спустились в кубрик БЧ1. Там я преоделся и мы вернулись к рулю.
Наша плоскодонка, переваливаясь через волну издавала ужасный скрип. Зависая на гребне волны, она вибрировала и стонала, вызывая ощущение, что сейчас переломится пополам. Голова с непривычки была чумная, в горле стоял комок, но я терпел.
Матрос отечески посоветовал:- Если хочешь нормально переносить качку, не борись с ней, наоборот делай вид, что это ты раскачиваешь "коробку", как на качелях.
Я попробовал, действительно легче, и приободрился. Постепенно шторм стал стихать и к концу моей первой вахты я себя почувствовал вполне комфортно.

Наконец кончился наш "карантин", пришел приказ о ДМБ и "годки флота" собрали чемоданы.

Мы уже хорошо узнали свою команду, и многое нам казалось удивительным. Из 25 матросов и старшин только наш десяток был в возрасте 18-19 лет. Остальные - значительно старше. Это были опытные морские волки возрастом от 25 до 30 лет, многие из которых до службы ходили в торговом и рыболовецком флоте по 10 лет, классные специалисты, побывавшие во многих странах. Показывали нам свои фотоальбомы, рассказывали как их отлавливали сотрудники военкоматов, встречая судна в портах и быстро отсеивая всех, кому по-несчастью не исполнилось еще 27 лет.
Взрослые мужики, они относились к нам как к детям, никакой дедовщиной даже не пахло. Самое основное - это они никому не доверяли самую черную работу по своему заведованию. Только сам он будет черпать отработку, сам вязать узлы, красить, драить и наводить лоск на своих приборах. К этому они приучили и нас.
Другой момент, менее положительный на взгляд командования, они перенесли традиции принятые у "торгашей" и рыбаков в нашу среду. Они никак не могли отвыкнуть от своих гражданских привычек и называли "поход" "рейсом", командира "папой", а боцмана "драконом". После каждого "рейса", независимо от его продолжительности, три дня вся команда бухала, ходила в самоходы, исполняя только вахтенные обязанности и приборки.
Командир- капитан третьего ранга, немец, был очень порядочным человеком, наказаниями не злоупотреблял, но и его терпение не было бесконечным.
Так однажды, после трехдневного "отдыха" команды, командир поднялся на борт, опытным глазом оценил обстановку, выслушал доклад ("выхлоп") дежурного по кораблю и молча поднялся на мостик. Взревел ревун. -Кораблю к бою и походу приготовить!
Все разбежались по местам. Корабль встал на якорь на рейде, командир вызвал катер и умчался в Питер. Нам пояснили:- Это оргпериод! А как долго он продлится, знает только командир.
Через неделю закончились нормальные продукты, кок изощрялся готовить из сухой картошки, сухой капусты, сухого лука, макарон и консервов, что-то съедобное. Кончились даже сухари.
Командир на катере объехал вокруг корабля, в бинокль осмотрел свежепокрашенные рубки, сияющие медяшки, желтую деревянную палубу на юте и повернул к берегу.
25 луженых глоток кричали ему вслед:- Папа, прости! Мы больше так не будем! Очень кушать хочется! Ответа не последовало.
Дня через четыре катер причалил к кораблю и на борт поднялся командир. Оргпериод закончился!

Урок, кстати, забылся очень быстро. А детонатором послужила свадьба уже дембельнутого 30 летнего Стратулата, оставшегося на Камчатке. Он женился на девушке имеющей свой частный домик прямо на берегу Богородской бухты, в которой была наша стоянка. Учитывая, что здесь не было маршрутов комендантских патрулей, командир отпустил свободных от вахты старослужащих поздравить молодоженов и дал им на это один час.
Прошел час, никто не возвратился. Дежурный по кораблю по приказу командира посылает матроса с ультиматомом. Проходит еще час, ни посыльного ни поздравителей. Командир посылает самого дежурного. Через полчаса появляется процессия медленно спускающаяся со склона. Матросы на руках несут дежурного по кораблю, на безжизненно свисающей руке которого болтается повязка "РЦЫ". Такого командира в гневе я никогда не видел. Он ворвался в кубрик, где положили тело незадачливого дежурного, и сорвал с него погоны главстаршины. На какой-то момент тот пришел в себя:- Папа, за что? - У тебя слишком узкие плечи для таких погон!
Так и демобилизовался он простым матросом.
Пару слов о старпоме. Это был мой земляк, дважды пониженый в звании за пристрастие к алкоголю, старший лейтенант Юля Волков. Он был когда-то командиром такого же корабля как и наш, потом спился, и наш Гутафель приютил его как бывшего однокашника. Юля, как и все алкаши порядочностью не отличался, на свои обязанности забил большой болт. Все штурманские функции (расчет приливов-отливов, прокладка курса, корректировка лоций и карт, обработка предупреждений системы безопасности и пр. и пр.) исполнял командир отделения рулевых-сигнальщиков, впоследствии и я. Меня натаскивал мой предшественник, я своего преемника.
В походе Юля закрывался в своей каюте и бухал, за два года он ни разу не поднимался на мостик, за то, когда мы приходили в Питер, он, начищенный и наглаженный, первым ступал на трап, быстро садился в заранее вызванное такси и исчезал. Как правило, буквально через несколько минут к кораблю прибегала его разъяренная супруга и обзывала всех присутствующих, а командира особенно, нехорошими словами.
В конце концов Юлю уволили в запас.
Мичман -главный механик, командир БЧ5, мастер своего дела, заядлый охотник и рыболов, постоянный организатор браконьерских вылазок за красной икрой и сивучиными шкурами. С чужих слов хорошо выделанная шкура сивуча на материке стоила как Жигули. Раз в год мичман добывал одного-двух сивучей, обрабатывал их и куда-то сплавлял.
Однажды произошел такой случай. Огромную шкуру сивуча вывесили на стреле, матросы под руководством мичмана тщательно обработали цедру какими-то химикатами, коку отнесли на камбуз полсталитровый бак с печенью (единственный съедобный орган у сивуча) и после этого опустили шкуру за борт. Она должна была отмокать дня четыре.
Ночью пришла радиограмма, сыграли боевую тревогу, срочно снялись с якоря и лали полный ход. Я стоял на руле, когда услышал леденящий душу крик. Первая мысль - Человек за бортом. На мостике я один, подбегаю к машинному телеграфу, выставляю "СТОП" и спускаюсь вниз на ют. Вижу нашего мичмана с обезумевшим взглядом, держащим в руках оборванный конец и понимаю причину его горя. Шкурка попала под винты и ее оборвало. Что-то напомнило картину "Иван Грозный убивает своего сына".
Мои, пусть небольшие, познания в медицине, очень скоро пригодились. Я нашел подход к заведующей аптекой в санчасти полка, к которому мы были приписаны. У нее был вечный ремонт, а на корабле никогда не испытывали дефицита в самых различных красках. Благодаря взаимовыгодному бартеру я укомплектовал корабельную аптечку по последнему слову. Было все кроме наркотиков. Командир выделил мне двухместную каюту для пасссажиров под лазарет, где я и разместил свое добро.
Как известно, на Камчатке содержание кислорода в воздухе всего 16% вместо 21 в норме. В связи с этим там малейшая ранка даже царапина может заживать, а точнее гнить, неделями. Я уже не говорю о фурункулах, юношеских угрях, которым так подвержены молодые люди в период интенсивного полового созревания. Спасала перекись водорода. Многоразовая обработка давала свой эффект. Среди матросов был один неподдающийся этой терапии. У него воспаленными угрями была покрыта вся рожа и он меня забодал своими жалобами.
Однажды сидим в кают-компании (офицеры на берегу у жен под боком), ведем неторопливую беседу и употребляем Кубанскую любительскую (в просторечии "Шашки наголо"). Очень мягкий напиток, но сильно вонючий, если кто помнит. Заходит Васек и, нагло прервав нашу беседу, начинает портить нам аппетит, демонстрируя свои прыщи и требуя от меня неотложных действий. Сдержав свое желание послать его на х*й, я решил приколоться. Дал ему тюбик Теймуровой пасты (средство от пота ног) и сказал:-Васисуалий, хорошо умойся, высуши свою морду и нанеси на нее тонким слоем пасту. Не смывай ее до завтрешнего утра. Понял? Вперед! Когда сделаешь, покажись.
Минут через несколько он появился "в гриме". Толпе моя шутка понравилась. Но как я был удивлен утром, увидев отшелушенную физиономию Васька с минимальными участками воспаления. Процедура была повторена несколько раз с оглушительным эффектом. Васек стал бегать в самоходы и соблазнять вербованных девиц. Полное выздоровление, конечно, было достигнуто благодаря нормализации его половой жизни.
В основном мне приходилось заниматься мелкими травмами, простудными заболеваниями, изредка - венерическими.
Командиру нравилась моя деятельность на этом поприще и, когда он узнал, что я веду закулисные переговоры со старшим врачом полка о переводе меня в лазарет на ранее обещанных условиях, тут же отправил меня в учебку на Русский остров. Это случилось аккурат под Новый 1967 год. Меня и рулевого с соседней коробки заставили в течение часа собраться, посадили в самолет и отправили во Владивосток. Единственное, что мы успели- это прихватить пару бутылок водки.
Летим над океаном, прихлебываем водку, делимся за какие грехи нас сослали в учебку, когда мы уже сдали зачеты на 3-й класс рулевого-сигнальщика. Толик- высокий плечистый хохол, наглый как танк, залетел на постоянных самоходах в знаменитый "шеститрубный"-женскую общагу для вербованных. Командиру надоело извлекать его из этого гадюшника и он решил отдохнуть полгодика.
Полет проходил нормально, стюардессы нас снабжали закуской, мы расслабились. Тут я заметил выбивающееся пламя из под правого движка.
-Толик, похоже наше путешествие близится к концу.
- Та, х**ня, показалось
-Смотри, движок зафлюгировали и из него валит дым, наверное пожаротушение врубили.
Через некоторое время, самолет стал снижаться:-Пассажирам оставаться на местах, пристегнуть ремни, самолет совершает вынужденную посадку на военном аэродроме Воздвиженское. Просьба соблюдать спокойствие!
Ну, мы то приняли на грудь достаточно успокоительного, что нельзя сказать о других пассажирах. Вдруг хором стали верещать дети, истошно орала какая-то бабка, кудахтали бабы.
Посадка прошла благополучно. Стюардесса объявила, что желающие могут добраться до Владивостока на электричке, остальных мы доставим в гарнизонный Дом офицеров, где они могут дождаться окончания ремонта.
Нам спешить было некуда, нас устроил последний вариант. Было уже темно, а в Доме офицеров гремела музыка, там шел предновогодний "Голубой огонек", работал бар, люди веселились.
Мы быстро влились в это действо и не заметили как пролетели несколько часов, когда по матюгальнику пригласили пассажиров рейса №*** пройти на посадку. Через полчаса мы были во Владике. Где-то через часа полтора мерзли на пирсе в ожидании катера. Наконец он подошел, 45 минут шлепал по довольно крутым волнам и, наконец, причалил к пирсу, через который перехлестывали волна за волной. Мы, как истинные джентльмены, помогли женщинам перенести детишек через пирс на берег. С удовлетворением отметили, что кое-чему научились за полгода службы- даже ног не промочили.
Нашли школу связи, на КПП нам показали как пройти к дежурному по части. Идем, навстречу нам попался мелкий старший матрос. Толик его вежливо спросил:-Земляк, закурить не найдется? Реакция была для нас неожиданной. Карлик с соплей на погонах вдруг заорал:-Как вы обращаетесь к старшему по званию, почему не отдали воинскую честь, вы, что устава не знаете?
Толик, опешив, послал его на..., и мы пошли дальше. Не успели дойти до штаба, как нас повязали матросы из краула и отвели в местную губу. Не успели мы притереться к нарам, как нас повели к дежурному. Красномордый майор поразил нас львиным рыком, среди которого мы успевали выхватывать лишь некоторые слова отличные от матерных. Затем он поостыл, ознакомился с документами и уже тихо спросил:-Нах*я вас сюда прислали?
Я дипломатично ответил, что понятия не имею, и готов хоть сейчас вернуться обратно. Заодно я проявил сомнение, что нас здесь научат лучше чем уже научили на корабле. Майора это задело, особенно когда я уточнил какая скорость у них выпускная для сигнализации светом. Он ответил, что прием-30 знаков в минуту, передача 60. На это я похвалился, что читаю 90, а передаю под 120.
Темперамент майора меня поразил. Он поволок нас в какой-то темный длинный коридор, в торцах которого стояли два сигнальных прожектора и поставив меня за один из них, сам побежал к другому. Тут я немного очканул, башка гудела с похмелья, и был уже час ночи. Ангел-хранитель видимо сработал на отлично, я читал все, что майор передавал, ну а писать было проще.
В общем с майором мы нашли общий язык, он оказался начальником штаба школы связи, меня свели с начальником медицинской службы, который свалил на меня проведение занятий по военно-медицинской подготовке. Толика определили каптером списанной электронной техники.
Казарма на пять взводов, двухярусные койки. Утром, когда прозвучала команда подъем, мы с Толиком оказались первыми в строю, обутыми и одетыми. Старшина нас поставил в пример молодым, вот мол как на действующем флоте муштрят. На что Толик ему ответил, что иначе будешь рыб кормить, если корабль тонет.
Майор нашел брешь в наших познаниях. Оказывается мы не знали флажковой сигнализации.
Мы засели за изучение. Засели не то слово, нас выгоняли на сопки окружавшие школу и заставляли переговариваться друг с другом флажками, а с поста наблюдения, сидя в тепле, за нами следил дежурный наставник. На сопках ветер выл, колотун, зима всетаки, а мы согреваемся маша флажками.
Как -то мне в руки попалась полуободранная книжка индийских сексуальных рассказов. Я и взял ее на сопку, положил перед собой на снег и стал транслировать пацанам. Те только успевали давать отмашку "Понял, дальше". Я увлекся и вдруг мне в глаза ударил луч прожектора. Дежурный пишет:- Стой, не шевелись! и бегут ко мне два инструктора из постоянного состава. Короче, отшмонали книжонку, но за вклад в обучение курсантов чтению флажковой сигнализации объявили благодарность.
Еще один момент. Мы настолько уже привыкли к морзянке, что могли ее читать не только светом, но и на слух и даже тактильно. Я придумал такой фокус. Политзанятия с нами проводил молодой лейтенант, который задолбал нас конспектированием ленинских работ и требованием цитирования наизусть особо ценных высказываний. Зорко следил, чтобы отвечающий не подсматривал в конспект. Ну, а мы сделали так, отвечающий надевает на палец петлю, нитка протягивается к другому курсанту с открытым конспектом, затем последний морзянкой передает текст. Скорость передачи была сопоставима со скоростью речи медленно соображающего человека. Прокатывало, лейтенант был вне себя от своих педагогических успехов. Метод им раскрыт не был и передан по наследству другим группам.
Приключений после возвращения с учебки было еще много, но это требует отдельного описания. И так много букв.

Источник

• Наловил рыбы на 11 тыс. USD
• Почему у попрошаек дети постоянно спят (10 фото)